Валерий Фрид родился в 1922 году в Томске, успел пожить немного в Минске, где его отец, профессор Семен Маркович Фрид, возглавлял Белорусский институт микробиологии и эпидемиологии, но все осознанное детство провел в Москве. Здесь же началась их дружба с Юликом Дунским, учившимся в параллельном классе. Тогда в школе собралась большая компания друзей: Володька Сулимов, Леночка Бубнова, Лешка Сухов, Шурик Гуревич. Дружили крепко, по-советски, связей не теряли, даже когда разошлись по разным институтам.
Впрочем, Фрид и Дунский как раз пошли в один — в 1940 году поступили на сценарный факультет во ВГИК, который с началом войны эвакуировали в Алма-Ату. Занимались в мастерской кинорежиссера и сценариста Леонида Трауберга, у которого была огромная коллекция английских детективов, Валерик с Юликом перечитали ее всю и не по одному разу. Разумеется, Артур Конан Дойл в той коллекции занимал далеко не последнее место. К сожалению, обоим друзьям вскорости предстояло познакомиться с сыскным делом не через книжки. И не в пропитанной джентльменскими традициями Великобритании.
Вернувшись из эвакуации, школьная компания воссоединилась — собирались в квартире Володи Сулимова, женившегося к тому времени на Лене Бубновой. «Играли в „очко“, выпивали, трепались», — напишет позже Фрид в своей великолепной книге воспоминаний «58 с половиной или записки лагерного придурка».
После студенческой вечеринки, далеко заполночь, Валерик малость навеселе приплелся домой.
— Вы к кому? — спросил сосед из-за двери.
— К Фриду.
— Его нет дома.
— Благодарю вас. — Валерик сел на ступеньки и мирно проспал до утра.
Ю. Дунский, В. Фрид. «Фридунские в трех частях с приложением и постскриптумом»
Отца Володи, как и отца Лены, расстреляли в 1937 году, но никто не мог и подумать, что с тех пор квартира по-прежнему начинена прослушивающими устройствами. Да и что было скрывать — ну, «говорили, что брать плату за обучение — это противоречит Конституции», «говорили и про депутатов Верховного Совета, что они ничего не решают», но антисоветчиками себя никто и не думал считать. «Володя был уверен, что их отцов расстреляли зазря, а Лена, идейная комсомолка, не соглашалась. „Володя, — говорила она. — Ведь мы с тобой не все знаем. Что-то, наверно, было!“ Леночкина верноподданность не спасла ее от ареста», — писал Фрид.
Дунского арестовали первым. К тому моменту они с Фридом досрочно сдали экзамены по теоретическому курсу во ВГИКе и записались добровольцами на фронт. Дунский уехал первым с билетом в общем вагоне. Фриду же вскоре после его отъезда в военкомате вдруг выдали билет в купейный вагон. Позже выяснится, что такая «роскошь» была неслучайна — замучившись искать Дунского в общем вагоне, сыщики решили на Фриде уже не экономить. Его высадили в подмосковном Подольске, отвезли на Лубянку и тут уже предъявили обвинение в принадлежности к антисоветской молодежной группе и в террористических намерениях.
«Тут я и правда вспомнил. Выпивали мы, и Степанов меня спросил: что такое СэСэСэР, знаешь? Знаю, говорю. Союз Советских Социалистических Республик. А он смеется: вот и не так! СССР — это значит: Смерть Сталина Спасет Россию... Рассказал я им это, они такие радые стали», — писал Фрид в мемуарах. Ну, а потом всплыли еще десятки деталей из их квартирных разговоров: «На одном из первых допросов у Юлика стали выпытывать, что он вез в армию в своем рюкзаке. Он перечислил: еду, белье, книжки... — А еще? — И следователь предъявил ему запись разговора. Бубнова: „Юлик, не дай бог, ударится обо что-нибудь. Представляешь, что будет?!“ Дунский: „Не бойся, я обложил мягким“. Бубнова: „Нет, это опасно. Обернем бумагой и вложим в шерстяной носок“. — Ну, теперь вспомнил?.. Говори, что у тебя там было?! — нажимал следователь. И Юлик действительно вспомнил: это была не бомба, не граната — стеклянный флакон с жидким мылом, которое Лена дала ему в дорогу».
Но следователей жидкое мыло, конечно, не интересовало — у них уже был сценарий, по которому должно было развиваться дело: отпрыски расстрелянных врагов народа собрались с друзьями и решили убить Сталина, обстреляв его машину либо же сбросив на нее гранату. «Весь этот бред следовало оформить по всем правилам протоколами, подтвердить очными ставками и собственноручными показаниями», — рассказывал Фрид. Это вскоре и было сделано. Фрид и Дунский получили по 10 лет лагерей.
«Хранить вечно». Такая пометка стояла на папке, и следователь сказал:
— Видишь, Фрид: ты умрешь, а Дело твое будет жить вечно.
Ю. Дунский, В. Фрид. «Фридунские в трех частях с приложением и постскриптумом»
Сидели сначала в разных лагерях. Однако на одном из лагерных перегонов Фрид познакомился с Алексеем Каплером — тем самым, кто отсиживал, по сути, за то, что в него влюбилась дочь Сталина Светлана, — а тот был в одном лагере с Дунским и имел определенные связи, чтобы помочь друзьям воссоединиться. Так что последние лагерные годы Фрид и Дунский провели вместе.
Два очкарика-поселенца, Дунский и Фрид, заплутали в пургу. Темень, полярная ночь, мороз градусов 50. Никак не найдут свою развалюху... Постучали в какую-то дверь, спрашивают:
— Простите, где евреи живут?
Соседи тотчас, с охотою указали.
Ю. Дунский, В. Фрид. «Фридунские в трех частях с приложением и постскриптумом»
Вместе же после освобождения в январе 1954 года отправились в поселение для бывших заключенных в городе Инта. Там, уже на свободе, придумали сценарий для фильма «Случай на шахте номер восемь». Эта картина стала их дипломной работой во ВГИКе. Они защитили ее в 1957 году, сумев вернуться в Москву после того, как их реабилитировали.
В Москве Фрид и Дунский поселились в одном доме, мало того — на одном этаже. Люди они были по характеру совершенно разные: Дунский — весь в себе, замкнутый, молчаливый, холодный, Фрид — сама любовь: открытый к людям, много и обстоятельно говорящий, помогающий каждому, кто в этом нуждается. Ученики Фрида до сих пор рассказывают истории про то, как он кормил их до изнеможения у себя в квартире, где и проходили их занятия, как под разными предлогами снабжал деньгами в перестроечные годы («Держи, я завтра в Америку, поменял все на доллары, а оставшиеся рубли мне не нужны»). Фрид любил повеселиться, выпить рюмашку,
Дунский спиртного на дух не переносил, каждый раз высказывал свое неудовольствие, если понимал, что друг в подпитии. Понять это, кстати, говорят, было очень легко — если Фрид выпивал, он начинал безудержно чихать, обладая способностью выдавать в этом состоянии до 80 чихов за раз. Однако работалось им вместе хорошо. Хоть и ссорились они в процессе работы чуть ли не до драки. Фрид выбегал, писал новый вариант, приходил к Дунскому и язвительно спрашивал: «Ну, может быть, это тебя устроит?»
Они написали сценарий потрясающе доброго и светлого фильма «Служили два товарища», который вышел в 1968 году. Не имея никакого отношения к российскому дворянству, они смогли показать всю боль Гражданской войны в сцене прощания с конем белогвардейского офицера Брусенцова, которого сыграл Владимир Высоцкий. У них получилось насытить сценарий десятками запоминающихся фраз: «Что смотришь, как сова из дупла?», «Я и извиниться могу, вот такой я человек». «Мы просто очень внимательно перечитали Бабеля», — шутили потом друзья.
Ну, а не менее гениальный «Шерлок Холмс и доктор Ватсон»? Именно Дунский и Фрид в первую очередь «повинны» в том, что сегодня мы представляем Холмса именно таким — интеллигентным, остроумным, легким, а ведь этот образ далек от того, что был создан Конан Дойлом.
А еще «Гори, гори, моя звезда», «Тень», «Овод» и многие другие... В условиях, когда фильмы создавались «по заказу партии» им удавалось избежать и коммунистической пропаганды, и «проходных сценариев», подделок. Они были настоящими профессионалами, в каждый сценарий погружались полностью, жили в нем и творили.
Фрид в своих мемуарах писал, что пережить лагеря им помог только оптимизм, только восприятие всего происходящего как игры, как кинофильма, только умение находить во всем смешное и лепить не эпохальную трагедию, а скорее привычную для реальной жизни трагикомедию. Видимо, Юлию Дунскому этого оптимизма было отмерено меньше. 23 марта 1982 года Юлий Дунский покончил с собой, застрелился из охотничьего ружья. Валерий Фрид пережил его на 16 лет, уйдя из жизни в сентябре 1998 года.
via
Journal information