После Октябрьской революции большевики объявили «классовую войну» не только живым, но и мёртвым. В 20-30-е годы в СССР было разграблено и уничтожено огромное количество кладбищ. При этом надгробным памятникам «буржуев» нашлось новое применение – их теперь ставили на могилах представителей пролетариата.
Разруха времён Гражданской войны привела к массовому разрушению кладбищ в России. Суеверный страх перед местом погребения умерших улетучился, и на могилы потянулись всевозможные асоциальные элементы. В городах Западной Сибири, по свидетельству тогдашней прессы, кладбища в летнее время превращались в настоящие «хулиганские притоны».
Иногда захоронения осквернялись из агрессивных побуждений. Но главным образом хулиганы искали, чем бы поживиться. В голодные времена неохраняемые кладбища стали ценным источником «вторсырья» на продажу. Деревянными крестами и оградами топили печи. Цинковые и свинцовые гробы выкапывали ради металла. А надгробные памятники воровали ради качественного камня – гранита и мрамора.
Омская газета «Рабочий путь» в 1922 году описывала, как кладбищенские мародёры средь бела дня «открыто ломают и увозят решётки, ограды, даже целые памятники, приезжают с подводами, грузят добычу и спокойно уезжают». Не лучше обстояло дело и в столицах. В Москве, по свидетельству археолога Василия Городцова, «мерзость запустения» и «ужас вандализма» воцарились на кладбище Новодевичьего монастыря.
«Ещё недавно самое благоустроенное кладбище в Москве теперь разорено и завалено обломками камней и кирпичей, вырытых из склепов, и частей разбитых надгробных памятников», – писал Городцов в дневнике.
Власти фактически закрывали глаза на происходящее – разорение кладбищ было на руку большевикам, которые стремились уничтожить историческую память о прежней России. Однако в эпоху НЭПа всё же предпринимались отдельные попытки борьбы с мародёрами.
«Ввиду разгрома ряда памятников на Смоленском кладбище был произведён обход тряпичников, расселившихся вблизи кладбища, – сообщала в 1926 году ленинградская «Красная газета». – У некоторых из них были обнаружены остатки мраморных памятников. Тряпичники привлечены к ответственности».
Тогда же власти Ленинграда усилили охрану кладбищ с помощью сторожевых собак. Памятники ряда видных деятелей культуры «от греха подальше» перенесли с погостов в музеи.
Вторая волна разграбления последовала при массовом сносе кладбищ в 1930-х годах. На сей раз всё происходило официально – взятые с могил объекты поступали в госфонды. Чугунные кресты и плиты отправлялись на переплавку. А каменные надгробия передавались строительным организациям. Из мраморных плит, например, в ту пору часто делали электрораспределительные щиты.
Самое удивительное, что многие памятники, побывав в руках мародёров, в итоге вернулись на кладбища. Повторное использование памятников было повсеместным явлением в СССР. В Томске, к примеру, по данным историка Екатерины Красильниковой, могильные плиты и памятники в 1930-х годах частным лицам продавал местный Горкомхоз.
А в Москве, как пишет Юрий Рябинин в книге «Мистика московских кладбищ», «для вторичного использования на других кладбищах» с 1935 года вывозили памятники с подлежавшего ликвидации Семёновского кладбища.
При повторном использовании дореволюционных монументов с них обычно сбивали кресты и затирали старые надписи. Несколько таких переделанных памятников по сей день можно увидеть на Бугровском кладбище в Нижнем Новгороде. Историк Сергей Баев, автор «Нижегородской биографической энциклопедии», приводит в качестве примера памятник, повторно установленный в 1938 году в память о члене семьи Ширшовых.
Переделка в данном случае вышла не совсем удачной – на камне осталась информация о прежних владельцах. Предположительно, в XIX веке некий состоятельный нижегородец установил памятник на могиле своего рано умершего сына – об этом говорят слова «студент», «незабвенному» и «от благодарного отца». Скорее всего, Ширшовы просто заказали в мастерской памятник «подешевле» и получили вторичную продукцию.
На том же Бугровском кладбище встречаются могилы 1930-1950-х годов, обнесённые коваными оградами с дореволюционных захоронений. Вероятно, поступавшие таким образом жители Горького успокаивали свою совесть лозунгами «революционной морали» – прежние памятники всё равно устанавливались в честь представителей «эксплуататорских классов». А значит, и присвоить их было не зазорно.
Добавим, что по данным криминальной хроники воровство памятников в России встречается и в наши дни. Однако немногие мастера ритуального дела готовы заново полировать украденные плиты – они, как правило, дорожат своей репутацией.
Тимур Сагдиев
отсюда
Journal information